Лишние Земли лишних - Страница 95

— С Доннерманом можешь посоветоваться, если сомневаешься, — мягко подталкивал меня Билл к положительному решению. Для него положительному.

— А деньги летят, наши деньги, как птицы летят. И некогда им оглянуться назад, — расстроенно пропел я себе под нос по-русски.

— Ты это о чем? — не понял Билл.

— Да так, о своем, о девичьем, — не стал вдаваться в пояснения.

Позвали сержанта.

Он пришел, держа в руках такой же карабин, только уже с установленным «Бушнеллом».

— Борь, а у тебя такой ствол откуда? — удивленно спросил я его.

— У Билли купил вчера, после занятий, — сержант пожал могучими плечами, как бы не понимая, откуда у меня такая тупость, — понравился мне он. В машине с таким удобно.

— И почем? — Это должна быть для меня интересная информация. Жабка аж подпрыгнула и лапы растопырила.

— Тысяча двести, — сокрушенно ответил Билл за Бориса.

Жабка внутри меня начала недовольно скакать. Типа, а где еще три сотни?

— Я далеко не свежий переселенец, так что впарить мне его за полторашку Биллу не удалось, хоть он и старался, — довольно лыбится сержант, который еще и майор.

— Борь, вот Билл предлагает мне поставить на все карабины голографический прицел. Что посоветуешь?

— А ты сам погляди, — и он протянул мне карабин.

Я вышел на дистанцию и примерился. Вроде все понятно без подсказок. Девайс простой, как три копейки. С виду. А что внутри там начинено, даже не представляю. Тайна сия великая есть. Для меня, по крайней мере.

Тут все девчонки перестали стрелять, немедленно встали с матов и уставились на меня.

Ладно, думаю, пусть смотрят. Давно я не стрелял, крайний раз вообще по пьяни было на уральском полигоне пять лет назад, где нас стрельбой из боевого оружия угощали местные металлурги. Но когда служил во флоте, то всегда из «калаша» бил на пятерку. Любые упражнения. А стрельба — это как на велосипеде кататься, один раз научился — и на всю жизнь. Навыки восстанавливаются моментально при непродолжительных тренировках. Я и на том полигоне умудрился вояк удивить.

— Какая свежая мишень? — Я принял стойку для стрельбы стоя, упирая левый локоть в ремень.

— Вторая слева, — откликнулся сержант.

Покрутил карабином: непривычен для меня этот новый прицел. Закрыл открытые «мушечные» прицельные приспособления, да и сам стоит довольно далеко от глаза.

— Ориентируйся на красную точку, — подсказал Билл.

— Это я уже и сам понял, — отмахнулся я.

Словами конечно. Руки были карабином заняты.

Совместив красную точку с центром мишени, задержал вдох и выстрелил.

— Ты смотри, — воскликнул Доннерман, глядя в большую подзорную трубу на треноге, — мастерство не пропьешь! Однако, семерка. Один совет: смотри обоими глазами сразу.

Я снова прицелился и выстрелил, но, по привычке, снова прикрыв левый глаз.

— Уже лучше — восемь.

Я плюнул на выпендреж и занял позицию лежа.

Сотворил из своего тела упорный станок, как учили, поставил карабин на упор, который тут был сделан из чем-то набитого кожаного мешка. Снова прицелился, на этот раз оба глаза держа открытыми. Задержал дыхание, выбрал слабину спускового крючка и выстрелил.

— Есть! — прокомментировал Борис. — Есть девятка.

Я встал, отдал Борису его карабин и отнял ствол у Билла. Без новомодных электронных штучек.

Лег на мат и снова спросил.

— Свободная мишень?

— Третья слева, — ответил сержант.

Краем глаза посмотрел на столпившихся в сторонке девчонок, которые даже шуметь перестали и во все глаза пялились на меня.

Прицелился, нажал на спуск.

Сухой щелчок бойка. Выстрела не было.

Я недоуменно оглянулся, привстав.

Билли с виноватой мордой, нагнувшись, протягивал мне снаряженный магазин.

— Извини, парень, не успел тебе сказать, что тот я полностью расстрелял.

Я поменял магазин.

Передернул затвор.

Успокоил дыхание.

И не торопясь сделал подряд три выстрела.

— Девять. Десять. Граница девятки и десятки, — комментировал Борис, не отрываясь от зрительной трубы.

Я встал с мата, наверное, с очень довольной рожей.

Девчонки ту же завизжали и азартно аплодировали, подпрыгивая на месте. Как будто командой соревнования выиграли.

Я им показал два пальца в международном приветствии «виктория». Победа, значит. Хотя возник этот жест совсем по другому поводу. После битвы при Азенкуре, где валлийские лучники перебили весь цвет французского рыцарства, французы стали ловить лучников английского короля и отрезать им указательный и безымянный пальцы правой руки, чтобы они больше никогда не могли стрелять из лука. Поэтому, возвращаясь, лучники дома всем показывали эти пальцы. Хвалились, что целые.

Билли развел руками: типа сдаюсь.

Борис покачал головой:

— Знатно. Вот если бы у меня в Патруле все бойцы так стреляли. Небось регулярно тренируешься?

— Нет, — скромно ответил я и честно добавил: — Пятнадцать лет оружия в руки не брал, — не говорить ему же про пьяную стрельбу в компании уральских олигархов. — Просто у меня глазомер хороший с детства. Художественная школа при Третьяковке как-никак.

Ну вот, расхвалился что-то не ко времени. Зачем мне перья топорщить перед сержантом?

Я посмотрел на веселящихся девчат. А они ведь за меня болели, лапочки, как на соревнованиях. Приятно, черт побери.

— Кто хуже всех отстрелялся? — спросил у Доннермана.

— Лупу, — моментально ответил он.

— Катя, двигай ко мне, — крикнул я и рукой помахал, как водичку подгребывая, — и кто-нибудь… ее мишень притащите сюда.